Он с грустью наблюдал за развитием событий событий конца десятилетия, с грустью констатировал, что все разваливается. Отношения людей в городах, отношения народов страны друг к другу, никогда не было такого, чтоб кипело столько злобы и ненависти, чтобы годами скопленная она таким фонтаном била из каждой щели. Удерживать ситуацию уже не представлялось возможным , мало того, что толком никто и ничего не делал на рабочих местах, уже было нечем кормить рабочий класс. Голод. И эта вся перспектива державы еще всего тридцать лет назад построившей инфраструктуру, энергетические станции и постлавшей человека в доселе неосвоенное пространство.
Что же произошло? Как развалили? Почему? Почему вовремя не сдержали тех единиц кто выказывали что они «против», и чем хуже становилось, тем моднее были эти «против». Даже среди детей. Когда-то еще совсем недавно всякий кому исполнилось восемь-девять лет мечтал стать обладателем частички знамени, войти в ряды носящих эту частичку знамени в школу каждый день, теперь же все наоборот: все отечественное им неприятно, а героизмом стало подражание культуре тех, культуре, которую искореняли четверть века, прямо с того момента как она зародилась там.
Наверное дело в том, что пафос и нежелание верить в экономические реалии оставили нас без денег. Мы попали в ловушку, которая может и сама собой образовалась, а может и те помогли. Фонтан казавшийся опорой и основой нашего быта вдруг иссяк, вернее просто подешевел, а вот цена то на его черную субстанцию всегда считалась в тех деньгах. И вот тут вылезло на первый план то, что тот простой натуральный быт страны давно пришел в негодность, а сверхпропаганда перестала действовать как только стало меньше продуктов и главное водки. Не стало денег, и не стало ничего, все вертикали разваливались, потому что из каждой выпадало хорошо если только одно звено. И хотя врачи продолжали лечить, а учителя учить, но есть и им было нечего. Что же дальше? Хаос?
И наконец грянул гром. Непонятные события всего трех дней привели разобиженные массы недовольных вместе на баррикады. Люди наконец объединились, но не за, а «против». Они не знали чего они хотят, но точно не хотели того, что им предлагают. А вот те кто были во главе уже решали свои вопросы- ведь все революционеры склонны казнить тех кого свергают. И страна развалилась. Остались мелкие княжества, жалкие, ни на что неспособные, нарисовавшие границы и поделившие земли, хотя вся инфраструктура, мануфактуры и станции, построенные лет тридцать назад, были возведены с пониманием того утраченного единства, вот и вышло, что мануфактура оказывалась зачастую за границей от ее поставщиков, а княжества-соседи утратили не только доброму отношений, но даже и желание выглядеть дружелюбно по отношению к сопредельной стороне.
Он понял, что планета где он жил развалилась на астероиды. Больше не поедешь как раньше на море, и на рыбалку в любимые места, все это больше не наше. Он заплакал. Он не понимал как можно было упустить все это, упустить после того славного времени, которое было в середине столетия… И ничего он сделать не может. Ничего… Впереди смута и надо пережить ее, ну а там посмотрим.
Смутное время неслось. Все рушилось быстро, очень напоминая события книги Шварца «Убить дракона». Дракон действительно был мертв. На смену порядку пришли законы волчьей стаи. Отошли права «умного», наступили права «сильного», вернулись все те проблемы, которые победили еще семьдесят лет назад. Никто не ждал такого.
Он был устроен. Работа был неброская, но зато кормила, он старался выделиться, и его замечали, замечали, иногда рекомендовали. Были победы, а были и горькие поражения, когда например его начальника и наставника подсидел и сместил тот, от кого этого ну никак уж не ждали, бросил вызов и победил, вот так. Но нет худа без добра, ушел из одного круга, попал в круг другой, даже повыше. Ну и славно. Прошли еще годы, он работал, его замечали, смута текла своим чередом, ко всему уже привыкли. Все как всегда.
И вот опять шанс. Шанс, который надо не упустить, трое, кому такой шанс был дан провалились, и как в притче не оправдали высокого оказанного им доверия. И он смог произвести впечатление, смог понравится всем, и по праву сменил старого князя, который сделал свое дело- спас от голода, заплатив за это и своим здоровьем и тем, что роздал слишком много привелегий княжеской власти, создав тех, кто князю и не служили, но пользовались всем-всем, особенно в дальних землях и волостях. Но зато потихоньку при нем стало лучше, не стало страха, что опять будет голод. Нужны были новые шаги, совсем другие, чем раньше. Старый князь мог уходить спокойно.
Он все еще был молод, выглядел красавцем, легко и много говорил на любую тему, и его полюбили. И похоже, что тот фонтан, который когда-то уже давно подвел древних князей опять начинал бить, да еще как бить. Появились деньги, а раз деньги появились их можно было перестать просить! Не нужны стали те, кто мог занять, теперь он и сам мог занять кому угодно и сколько угодно! Со старыми долгами рассчитались в момент, а деньги продолжали прибывать. Жить становилось лучше, люди отмечали это и его популярность росла.
Потихоньку его мир очистился от тех кто портил жизнь, смутные годы стали называть лихими, княжество начинало внешне походить на «тех», появились и развились доселе невиданные услуги, то, что было признаком элиты стало доступным массам, вновь стало модным быть умным, а не сорить деньгами. Молодежь переставала пить. Однако, призрачная угроза уже стала маячить на горизонте: фонтан по прежнему кормил тех кто был к нему ближе, и люди наевшись досыта, и получивши что-то кроме угла и корки хлеба поняли, что им есть что беречь. Поняв это они попробовали это охранять, стали вспоминать про свои права, то вспоминая, то забывая про обязанности. Люди стали платить подати, а не прятать их, скрывая добро в подвале, и стали требовать отчету с тех, кто хранил казну. Все больше росло недовольство, когда сидящие у фонтана заявляли о своих привелегиях, о которых в княжеских законах не было и слова.
Он видел, что приближённые пользуются слишком большой массой привелегий, видел, что они тащат, но так уж было все устроено, что если холоп наверху приторговывает, то это видно тем кто ниже, и без их поддержки долго не выйдет, а как получить поддержку? Ну например дать и тем пониже тоже что-то унести домой, тогда и их, как губку можно вытащить и выжать в любой момент. А еще вдобавок жалование у многих из таких было таким малюсеньким, что всю еду покупали они не на жалование, а уж аппетиты у них не были скромными.
Вот и получалось, что приближённый приближённого тоже обладал привелегиями, и активно ими пользовался. И если одни были поумнее, то попадались и дураки, которые попусту дразнили народ вокруг себя. А даже у тех, кто поумнее бывали дураки-друзья и и дураки-дети, они тоже добавляли проблем, то на лошади кого собьют, то из ружья постреляют, и если еще лет десять назад новость такая могла оставаться достоянием узкого круга, то теперь об этом знали и говорили все.
Он много раз собирал холопов, говорил им сам и через советников, чтоб смотрели за своими, чтоб хоть в новости не лезли, да что поделаешь когда дурням охота сыпать деньгами… Поэтому холопы всех мастей и пород продолжали тащить, что раздражало многих, но особых проблем все же не было. Его народ любил больше всех! И это была правда!
За неполное десятилетие правления почти все изменилось к лучшему, и это тоже была правда. Пришел срок очередного волеизъявления народа, и по своему же закону он должен был передать трон преемнику. Он выбирал толкового, развитого и преданного в меру. Нашел такого в тех местах, откуда сам был родом, все же со своими проще, хотя и тащат свои больше. Да, пусть это было немного постановочно, пусть «те» рисовали его князем-над-князем, его собственный народ был непротив этого.
Тем временем и у «тех» дела пошатнулись, жить стало тяжелее всем и каждому, и больше всего это сказалось на соседних княжествах, еще недавно входивших в ту большую империю. В былые времена их бы просто завоевали, но сейчас все было по-другому, хотя прошло всего лет шестьдесят.
По мере того как «тем» становилось хуже, труднее становилось и у него в стране, все же как сильно мы стали зависеть от них за эти годы. Без их товаров не ступить и шагу. Люди острее реагировали на все неудачи, а таковых становилось все больше. Наследие великой страны приходило в упадок окончательно, а заменить его на новое не было денег, к тому же за два десятилетия старые мастера отошли от дел, многие так и не оставили учеников, строить новое сложное было некому.
Молодой княже решил говорить. Говорить как простой смертный, как раньше не говорили, но о чем говорить? Нельзя же только о музыке и книгах? Ведь княже не этим занят дни напролет! И тогда княже по-честному рассказал всем вокруг о том, что хорошо, а что плохо, и про холопов говорил больше всех! И его услышали, и стали сообщать о том чей холоп и у кого и что потащил, да только спросу с холопов таки не было, всегда находились причины голов не рубить.
Да и сами холопы не очень-то старались указы выполнять. Красили тот фасад, что виден, и не сажали сады, которые бы плодоносили каждый год, а наспех втыкали деревья в сухую землю, красили листочки и покупали подвесные плоды. Даже там где сажали деревья по-настоящему они гибли: еще бы агронома слушать некогда, ведь все должно вырасти уже завтра, а холопы потащили инвентарь, как такое доложишь княже или даже самому?
Вот так и прошли еще почти пять лет. Старое изнашивалось, холопы жирели, нового не было. Люди опять злились, теперь уже кто на княже, а кто и на самого, мол обещали, мол у других лучше стало, мол перечислил же сам список дел, а так ни одно и не сделано.
Наследие большой страны уже не просто старело, оно разрушалось, сначала это не было видно, но потом, потом поломки, падения, прорывы приобрели характер эпизодических явлений, ни один год без которых уже не обходился. И опять же люди, мастеров не осталось на местах, а недоучек толкали и толкали вперед- просто было больше некому работать, остановить это уже было невозможно. К тому же все эти годы шла война, шла далеко от больших городов, но лазутчики иногда устраивали диверсии, которые нервировали и пугали массы, создавая ощущение беззащитности, и только подтверждая факт, что защиты в княжестве нет. Можно было только начать строить заново, с трудом, но начать.
И он решился, решился на поступок: вернуть утерянное, попробовать заменить старое новым, отстроить заново, перестать закупать у тех, перестать зависеть от фонтана, действительно нажать на холопов. Следующая мысль была еще более оглушающей. Возрождать надо не мануфактуры, а ту утраченную страну! Да! Оживить империю! Пусть медлительные соседи и не вернуться никогда, но с запада есть другие, мы с ними говорим почти на одном языке, они очень зависимы от нас! Да и с юго-востока у соседей дела не очень-то! Сначала можно заключить альянсы, потом перейти на частичную оплату в наших деньгах, потом на полную! Потом объединить территории! Да! Это его шанс! Это задача для его ЭГО!
Но время было упущено! Имперские идеи массам безразличны, а вот то, что опять карета чьей-то жены сбила кого-то, да и возница оказался пьян, будоражило всех, да и повесить бы того возницу, но он что-то знал про кого-то, и кто-то где-то как-то смог придумать причину невиновности виновного. Опять с нуля!
Внезапно и княже вечно бывший верным слугой перестал служить, стал высказываться от своего лица, иногда и вразрез говорить, а ведь их раньше звали дуэтом. Теперь же говорили, что это два отдельных голоса! Как невовремя! Их разногласия только показывали, что у обоих свои недостатки! Княже выгнал с поста главного казначея, того кого даже «те» называли талантом, который бы так еще пригодился. И казначей наверное обиделся смертельно, что Он сам не помог в той ссоре. Как невовремя! Полгода шло молчаливое противостояние, разрешилась оно лишь в личном разговоре. Княже уступил, в конце концов все его начинания пока не дали плодов, да и народ его никогда не считал героем. Решили, что княже останется, но Он обратно станет князем, все будет как раньше. Вот только не все останутся работать, слишком многие ждали что княже покинет дворец. И это тоже невовремя.
Упустили время. Народ уже не роптал а призывал его уйти. Уже выходили на улицы! Уже опять это стало модным, опять запели об этом те, кто двадцать лет тихо спивались или сыто отъедались! И все это накануне волеизъявления! Он решился действовать активно: стал одного за другим снимать наместников, убирая тех, кто создал паутины холопов-купцов, щеголявших в одеждах непозволительно дорогих стоимостей. Ставил на их место опричное войско, так, чтоб не говорили, что наместники тащат. Стал судить холопов, судить публично, но пока еще те, кто против слишком много указывали на тех, кто оставался при дворе и продолжал тащить. А неудачи, падения и прорывы так и не прекращались…. Как невовремя!
На волеизъявлении не было того, кто мог с ним поспорить, но он мог оказаться непопулярным, не-героем, это бы ставило крест на всех планах. Он сделал все, что мог, и все же оказался всенародно признанным, хоть и не тем героем как когда-то давно, и возможно в последний раз. Это был последний шанс.
Времени было мало. Он собрал холопов и объявил, что либо жить они будут на благо страны, так как каждый из них успел уже пожить для себя, либо они уйдут. Кто уйдет будет объявлен врагом, а кого-то он и не возьмет с собой.
Мысль о возрождении вела патриота в последний и решающий…
